Сегодня исполняется 140 лет Саше Чёрному, русскому поэту и прозаику из Серебряного века.
Он известен лирико-сатирическими фельетонами в стихотворной форме. Владимир Маяковский любил стихи Чёрного за язвительный антиэстетизм.
К этой небольшой заметке мы прикрепим видеоматериал, который подготовил наш поэт Дмитрий Зотов специально для Центральной детской библиотеки города Саратова. У нас установились дружеские связи с прекрасными людьми из центральной библиотечной системы нашего города. А потому на этой площадке возник проект под названием "Авторский союз", где публикуются интересные материалы, подготовленные нашими авторами к разным культурным событиям. И материал о Саше Черном как раз записан этой дате. Дмитрий Борисович сделал акцент в своем материале не на сатире в творчестве С.Черного, а на материале, который автор посвящал детям. Вообще, с юными читателями Саша Черный быстро находил общий язык. Он охотно играл с ними во дворе, летом катал на лодке.
Возможно, что на такое чуткое отношение к детям было заложено в его непростом, даже очень непростом детстве. Александр Гликберг (он же Саша Чёрный) родился в Одессе в еврейской семье. Родителям пришлось сменить веру и покрестить детей, чтобы они смогли учиться в гимназии. Будущий поэт увлекался химией, но при этом учеба в гимназии ему не давалась, и в 15 лет Гликберг сбежал из дома и отправился в Петербург. Первое время отец высылал ему деньги, чтобы он мог снимать себе жилье.
В столице мальчик продолжил обучение, но через год провалил экзамен по алгебре, и его отчислили. После этого Мендель Гликберг отказался оплачивать комнату сыну, и вскоре будущий поэт оказался на улице.
В 1898 году историю о брошенном мальчике напечатала газета «Сын Отечества», и его взял на воспитание состоятельный чиновник из Житомира Константин Роше. Он привил своему воспитаннику любовь к поэзии, обучал его музыке. Осенью этого же года Александр Гликберг поступил в житомирскую гимназию. Но ее он тоже не окончил: поругался с директором и был отчислен без права возобновить учебу. В это время Гликбергу было почти 20 лет. Попытки получить образование на этом он оставил и вскоре добровольцем ушел в армию.
Революцию Чёрный не принял и в 1918 году покинул Россию. Далее была Литва, Германия, Италия, затем Париж.
Значительную часть парижских произведений Саша Чёрный написал для юных читателей. Он вел рубрику «Страничка для детей» в журнале «Иллюстрированная Россия», печатался в рубрике «Детский остров» в газете «Последние новости». Он опубликовал сборник «Несерьезные рассказы» и поэтические зарисовки «Дневник фокса Микки», написанные от лица фокстерьера.
Для взрослых читателей Чёрный печатал юмористические и лирические стихи, критические статьи и рецензии. Чёрный часто участвовал в благотворительных вечерах в помощь инвалидам Первой мировой войны и посещал русских эмигрантов во французских городах, в Бельгии, Сербии и Чехии. Он также поддерживал молодых русских писателей: привозил сборники соотечественников, выступал на литературных вечерах, помогал выпускать альманахи.
В 1932 году Александр Чёрный умер от сердечного приступа в своем доме в Провансе. На следующий год его друзья опубликовали его произведения, которые он не успел напечатать при жизни: сказку «Белка-мореплавательница» и сборник юмористической прозы «Солдатские сказки».
Вот маленькая зарисовка из «Дневника фокса Микки»
О ЗИНЕ, О ЕДЕ, О КОРОВЕ И Т.П.
МОЯ хозяйка Зина больше похожа на фокса, чем на девочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она не умеет) и грызет сахар, совсем как собачонка. Все думаю — нет ли у нее хвостика? Ходит она всегда в своих девочкиных попонках; а в ванную комнату меня не пускает — уж я бы подсмотрел.
Вчера она расхвасталась: видишь, Микки, сколько у меня тетрадок. Арифметика — диктовка — сочинения… А вот ты, цуцик несчастный, ни говорить, ни читать, ни писать не умеешь.
Гав! Я умею думать — и это самое главное. Что лучше: думающий фокс или говорящий попугай? Ага!
Читать я немножко умею — детские книжки с самыми крупными буквами.
Писать… Смейтесь, смейтесь (терпеть не могу, когда люди смеются)! — писать я тоже научился. Правда, пальцы на лапах у меня не загибаются, я ведь не человек и не обезьяна. Но я беру карандаш в рот, наступаю лапой на тетрадку, чтобы она не ерзала, — и пишу.
Сначала буквы были похожи на раздавленных дождевых червяков. Но фоксы гораздо прилежнее девочек. Теперь я пишу не хуже Зины. Вот только не умею точить карандашей. Когда мой иступится, я бегу тихонько в кабинет и тащу со стола отточенные людьми огрызочки.
Смотреть видео - https://youtu.be/0aS5gLbQPbY